The meaning of the lyrics of the song "Theatrical-Prison Etude, Inspired by the 10th Anniversary" (Teatralno-tyuremnyiy etyud, naveyannyiy 10-letiem) the performer of the song "Vladimir Vysotsky"

To be a cop - I was ready to die,

To throw a jubilee - and to the other world!

But it turned out: not a decade milestone at all,

Not an anniversary, but simply - ten years.

And yet, pour me some Borjomi

For the anniversary. Such dates are rare!

Okay, fine, not an anniversary,

But, say, two normal five-year plans.

So, what have we come to this non-anniversary with?

What shall we drink to and talk about?

To the fact that all the questions both in Horses and in Pelageya -

The answers to the story with Zhivoy.

Not a peak, not a zenith, not an apotheosis!

But I sing on behalf of all the convicts -

More Zhivoys and Pelageyas for us,

Well, in a word - more Good people.

We were given special honors:

Here's the money ahead of schedule for the quarter,

I looked into the newspaper, and there, in full regalia -

I read it between the lines.

But I can't find anything about awards,

There are no reports of a tour abroad.

We are sitting in a defining year -

As, indeed, in a decisive one - in Taganka.

The prison was demolished - garbage to the dump!

But there will be a place to lay our heads.

They started a construction project for ten years in the square,

To restore the balance again.

Oh, we will ride! Oh, we will wander! -

Dreaming of Paris, but soaping ourselves up to Chelny -

And our theater will be nomadic,

And street (which is what we were striving for).

It's good that we are sitting here without a gag,

And there is something to drink, chew, and make a speech.

And these ten years are not the path of a prison stage:

They are a stage of a difficult journey.

Let's drink to the one who overcame and succeeded,

Brought us to the anniversary, like a commander.

To the boss! We served our time with him -

Our first convincing red one.

We also drink to the rehearsal, to the harmony, to the unity

With friends from the old days - from the Taganka bunks -

For the fact that at banquets you shared your rations with us,

Without receiving a fee for the play.

Your slender ranks are thinning -

Writers you respect.

But, they say, it makes you mature.

For your righteous labors -

An earthly bow, Abramov and Mozhaich!

Only a child's profile remains of our faces,

But the firstborn is not shot down, like a bird in flight -

Greetings to you, Andrei, Andrei Andreevich Voznesensky!

And may God send you a second one.

Ah, Zina, it's a pity the family didn't work out -

We had so little time there in Sezuan.

And I'm sorry that Gertrude is my mother,

And that Vasilisa, Alla is not my mother.

Ah, Vanya, Vanya Bortnik! - quiet SAPper.

How proud I am that I'm on a first-name basis with you!

What a pity that Pasha, Pavel, the Pope of Rome didn't see the play -

He would have learned kindness from you.

Taganka, be glorious! Laugh! Cry! Shout!

Live both in pleasure and in suffering.

May our bricks lie side by side

As cornerstones in the new building.

Легавым быть - готов был умереть я,

Отгрохать юбилей - и на тот свет!

Но выяснилось: вовсе не рубеж десятилетье,

Не юбилей, а просто - десять лет.

И все-таки Боржома мне налей

За юбилей. Такие даты редки!

Ну ладно, хорошо,- не юбилей,

А, скажем,- две нормальных пятилетки.

Так с чем мы подошли к неюбилею?

За что мы выпьем и поговорим?

За то, что все вопросы и в Конях, и в Пелагее -

Ответы на историю с Живым.

Не пик, и не зенит, не апогей!

Но я пою от имени всех зеков -

Побольше нам Живых и Пелагей,

Ну, словом,- больше Добрых человеков.

Нам почести особые воздали:

Вот деньги раньше срока за квартал,

В газету заглянул, а там полным-полно регалий -

Я это между строчек прочитал.

Вот только про награды не найду,

Нет сообщений про гастроль в загранке.

Сидим в определяющем году,-

Как, впрочем, и в решающем,- в Таганке.

Тюрьму сломали - мусор на помойку!

Но будет, где головку прислонить.

Затеяли на площади годков на десять стройку,

Чтоб равновесье вновь восстановить.

Ох, мы поездим! Ох, поколесим!-

В Париж мечтая, а в Челны намылясь -

И будет наш театр кочевым,

И уличным (к чему мы и стремились).

Как хорошо, мы здесь сидим без кляпа,

И есть чем пить, жевать и речь вести.

А эти десять лет - не путь тюремного этапа:

Они - этап нелегкого пути.

Пьем за того, кто превозмог и смог,

Нас в юбилей привел, как полководец.

За пахана! Мы с ним тянули срок -

Наш первый убедительный червонец.

Еще мы пьем за спевку, смычку, спайку

С друзьями с давних пор - с Таганских нар -

За то, что на банкетах вы делили с нами пайку,

Не получив за пьесу гонорар.

Редеют ваши стройные ряды -

Писателей, которых уважаешь.

Но, говорят, от этого мужаешь.

За долги ваши праведны труды -

Земной поклон, Абрамов и Можаич!

От наших лиц остался профиль детский,

Но первенец не сбит, как птица влет -

Привет тебе, Андрей, Андрей Андреич Вознесенский!

И пусть второго бог тебе пошлет.

Ах, Зина, жаль не склеилась семья -

У нас там, в Сезуане, время мало.

И жаль мне, что Гертруда - мать моя,

И что не мать мне Василиса, Алла.

Ах, Ваня, Ваня Бортник! - тихий сапа.

Как я горжусь, что я с тобой на ты!

Как жаль, спектакль не видел Паша, Павел, Римский папа -

Он у тебя б набрался доброты.

Таганка, славься! Смейся! Плачь! Кричи!

Живи и в наслажденьи, и в страданьи.

Пусть лягут рядом наши кирпичи

Краеугольным камнем в новом зданьи.

This poem, written for his 30th birthday, Vladimir Vysotsky utilizes prison slang ("легавые" - cops, "зек" - prisoner, "пахан" - boss, "червонец" - ten-ruble note) to create a metaphorical image of his creative journey and life in general. The decade is presented not just as an anniversary, but as a kind of "sentence" that the author has "served" in the theater and in life.

"Prison" here is a symbol of captivity, the limitations imposed by the system, censorship, as well as one's own fears and doubts. "Taganka" is a place of creative freedom, brotherhood, and struggle.

The poem contains Vysotsky's characteristic irony and self-irony. He humorously plays with prison clichés, talking about "insignia" in the newspaper and "tours abroad."

Despite the difficulties, the author retains optimism and faith in the future. He believes in the power of art, in his friends and colleagues. The final lines are a hymn to the Taganka, the theater that became a second home for Vysotsky and his associates.